Я с детства люблю лошадей. Одну из них — Кукушку буду помнить до конца своих дней. И вот почему. Зимой 1942 года эта колхозная лошадка спасла мне, тогдашнему подростку, жизнь. А было это так.
В нашей деревне находился в командировке районный работник. Когда все дела закончились, его нужно было отвезти в районный центр — Дурасовку и успеть к вечеру вернуться домой. Меня определили к нему кучером.
Дед Кондрат, колхозный конюх, помог запрячь Кукушку, бросил охапку сена в сани, чтобы было мягче сидеть, и мы тронулись в путь. Дорога предстояла нелегкая. Шел снег, и в поле, набирая силу, гуляла метелица.
В Дурасовку доехали благополучно, а на обратном пути началась настоящая снежная круговерть. Вскоре все вокруг утонуло в непроглядной белесой мгле.
В какое-то мгновение мне показалось, что мы отклонились от дороги вправо. Я потянул за левую вожжу, чтобы сменить направление движения, но Кукушка не подчинилась. Как я ни понукал, как ни уговаривал — бесполезно.
Устав бороться с непослушной лошадью, выпустил вожжи из рук и повалился лицом вниз в сани. Мне стало страшно. «Все, обреченно подумал я. Мы заблудились. Замерзнем теперь в степи».
Вдруг сани сдвинулись с места. Это Кукушка потянула их за собой. Я не стал ей мешать. Мне уже было безразлично: стоим ли мы или движемся — ничто уже нас не спасет. Я впал в какое-то полубессознательное оцепенение.
Но вот сани остановились. Я открыл глаза, приподнялся и увидел нашу колхозную конюшню. Тут меня осенило: так вот почему Кукушка не подчинилась мне. Она знала каким-то своим лошадиным чутьем, что мы движемся в нужном направлении, и не стала выполнять мои безрассудные команды. Айда лошадка! Айда умница! Вскочив на ноги, подбежал к ней, обнял руками ее заснеженную голову, прижался и заплакал от радости. А метель, завывая, безжалостно хлестала нас снежной картечью...
В нашей деревне находился в командировке районный работник. Когда все дела закончились, его нужно было отвезти в районный центр — Дурасовку и успеть к вечеру вернуться домой. Меня определили к нему кучером.
Дед Кондрат, колхозный конюх, помог запрячь Кукушку, бросил охапку сена в сани, чтобы было мягче сидеть, и мы тронулись в путь. Дорога предстояла нелегкая. Шел снег, и в поле, набирая силу, гуляла метелица.
В Дурасовку доехали благополучно, а на обратном пути началась настоящая снежная круговерть. Вскоре все вокруг утонуло в непроглядной белесой мгле.
В какое-то мгновение мне показалось, что мы отклонились от дороги вправо. Я потянул за левую вожжу, чтобы сменить направление движения, но Кукушка не подчинилась. Как я ни понукал, как ни уговаривал — бесполезно.
Устав бороться с непослушной лошадью, выпустил вожжи из рук и повалился лицом вниз в сани. Мне стало страшно. «Все, обреченно подумал я. Мы заблудились. Замерзнем теперь в степи».
Вдруг сани сдвинулись с места. Это Кукушка потянула их за собой. Я не стал ей мешать. Мне уже было безразлично: стоим ли мы или движемся — ничто уже нас не спасет. Я впал в какое-то полубессознательное оцепенение.
Но вот сани остановились. Я открыл глаза, приподнялся и увидел нашу колхозную конюшню. Тут меня осенило: так вот почему Кукушка не подчинилась мне. Она знала каким-то своим лошадиным чутьем, что мы движемся в нужном направлении, и не стала выполнять мои безрассудные команды. Айда лошадка! Айда умница! Вскочив на ноги, подбежал к ней, обнял руками ее заснеженную голову, прижался и заплакал от радости. А метель, завывая, безжалостно хлестала нас снежной картечью...
1 коммент.:
Да, досталось в войну и лошадям. Мне бабушка рассказывала, что после окончания ВОВ лошади начинали массово помирать. Нагрузка последних лет сказывалась и очень резкое ее снижение. Вот так.
Отправить комментарий